– Нет. Боюсь.

– Чего? – Мир как будто искренне удивляется.

– Что она сможет тебя отговорить. Ну не можешь же ты не понимать, что твоя Лена будет категорически против?!

– А ты бы на ее месте не была?

– Я не на ее месте, Мир.

– И то так. А пацан твой?

– А что он?

– Не будет тебя отговаривать?

– Для меня это ничего не изменит. Я не в той ситуации, чтобы выбирать.

– Очень цинично.

– Наверное, – шепчу я. – Но я никому и не обещала любовь до гроба.

– Ну, почему? Мне.

– Ты тоже, Мир, много что мне обещал. Не будем вспоминать и попрекать друг друга тем, что не случилось.

– Согласен. Черт, – тихо смеется. – Я пытаюсь осознать, что моего сына может воспитывать чувак, который мне самому в сыновья годится.

– Не факт. Не факт, что может. И не факт, что будет кого. Все же эмбрионы провели в заморозке слишком много времени.

– Да, мы обсуждали с врачом этот момент.

– Неожиданно.

– Почему? Меня это тоже касается. Я не привык убегать от последствий принятых когда-то решений. Думаешь, я бы мог? Ч-черт. Они ведь живые, Вика.

– Я уже поняла, что ты предпочел бы, чтобы их вообще не было. Все нормально. Я понимаю. Ситуация у нас действительно еще та. Прости, что невольно втянула тебя в свои проблемы.

– Ты не могла знать, как сложится жизнь. А вот я мог предположить, потому что был старше на десять лет и на сто десять опытнее.

– Она мне приснилась. Вот только что, Мир… Представляешь?

Так хочется плакать, что в голос, как ни стараюсь, прокрадываются плаксивые, давящие на жалость нотки. И пусть я к этому никоим образом не стремлюсь, предпочитая играть по-честному, ничего не могу с собой сделать. Рядом с Миром собственная слабость давалась всегда легко. Я просто знала… Знала, и все – он вывезет, он подхватит, он, черт его дери, вообще сможет все на свете!

– Ты же понимаешь, что это бред? – отрывисто замечает Мир, и в трубке опять шипит сигарета.

– Я не сошла с ума. Просто это было очень реально.

На что я надеялась? Что Мир примется расспрашивать, какой была наша несуществующая дочь? Смешно. Вместо этого я слышу, как у него там хлопает дверь, и сонный женский голос, журящий Мира за то, что он «опять накурил».

– Я позвоню, когда все обдумаю.

– Да, конечно, – блею я, пугливо отбивая звонок. Черте что. Но ведь он сам позвонил, не так ли? Я не навязываюсь. И не лезу в его отношения.

Ага, я просто надеюсь родить.

Наверное, это уже бессмысленно отрицать.

Плетусь на кухню, завариваю кофе. И тут слышу, как в двери проворачивается ключ. Шестой час! Не рановато ли для визитов?

Валерка стоит, привалившись спиной к косяку.

– Ого! Да ты в сопли, – удивляюсь я. – Был какой-то повод?

– Ты одна?

– А с кем еще мне быть? Валер, ты нормальный вообще? Иди сюда, горе луковое. Мать хоть предупредил, что задержишься?

– Мне что, пять лет?!

– Не пять, но она все равно волнуется. В душ пойдешь? Или сразу спать?

– Я и сам могу идти, что ты меня тащишь?

– Ну, попробуй, – с сомнением предлагаю я. – Так чего ты накушался?

– А ты не догадываешься? Могла бы и сказать, что у бывшего тачку кинула!

Округляю глаза. Сложив два плюс два, нетрудно догадаться, что Валерка себе придумал. Вот дурачок, а? С другой стороны, мне сложно представить, что Мир бы стал с кем-либо обсуждать наше прошлое. Тогда как Валера докопался до правды?

– Ну что за бред? Я была там по работе. У Зои Константиновны. Помнишь, она даже по моей рекомендации как-то начинала ходить в твой спортзал?

– Этот тоже сказал, что ты какой-то его соседке сад проектировала, – осоловело моргает Мир.

– Ну, вот видишь!

– А еще он сказал, что вы были когда-то знакомы.

– Да мало ли с кем я была знакома! Валер, кончай, бесишь, правда. Протрезвеешь – поговорим.

– И много ли среди твоих знакомых чуваков с именем Мирослав? Че, Вик, не вышло дураку-Валерке навешать лапши на уши? Не совсем бедолаге мозги отбили?

– Совсем! – рявкаю в ответ, тычком валя его на кровать. – Спи давай. Мир, может, был и один. Но это не означает, что нас что-то связывает в настоящем.

– Ничего не связывает? – с детской надеждой в голосе интересуется эта великовозрастная пьяная в хлам детина, с трудом приподнимаясь на локтях.

– Ни-че-го.

– Кроме парочки маленьких замороженных эмбрие… имбри… ончиков.

– Да блин! – в отчаянии хватаю декоративную подушку со стоящего у окна кресла и запускаю ему прямо в голову. А потом с психом ухожу. Пока просто из спальни, но если допечет – я и в квартире не задержусь. К счастью, Валера не делает попыток меня догнать, захрапев, едва за мной дверь захлопнулась.

– Пьянь! – фыркаю я.

Душ, кофе, завтрак на скорую руку. Надеюсь, у моего парня сегодня выходной. Иначе есть шанс, что он вылетит с работы. Разбудить его я не смогу даже при всем желании. Которого прямо сейчас и нет. Не хочу выслушивать извинения. За ними непременно последует попытка объяснить, что он бы ни за что так не поступил, если бы я… А дальше можно додумывать что угодно.

Может, Валере действительно кажется, что я перед ним в чем-то виновата. Не знаю. Но я уже пыталась ему объяснить, что просто угодила в ловушку принятых сто лет назад решений. И повторять не собираюсь.

Смотрю на себя в зеркало – м-да! Без плотного макияжа сегодня не обойдется. Надо замаскировать черные круги под глазами и припудрить изжеванные до крови губы. А еще волосы… С ними тоже что-то нужно сделать. Может, собрать в стильный пучок? Я знаю один хитрый способ, как это сделать при помощи резинки и трех оборотов кисти.

А с пучком отлично смотрится утрированно огромный пиджак. Я хороша. Если Мир захочет еще раз встретиться, чтобы обсудить наши дальнейшие планы… Так. Стоп. Я не буду об этом думать. И не буду ждать.

Глава 10

– Вик…

– М-м-м?

– А тебе его девушку совсем не жалко?

Отрываю взгляд от экрана компьютера и несколько секунд тупо моргаю, не сумев так просто переключиться с одного на другое. Мысли целиком и полностью в проекте. Осенью у нас всегда много работы. Весной тоже. Летом чуток поменьше. Но это то самое время, когда мы наращиваем жирок, чтобы продержаться в менее сытые зимние месяцы.

Так что там про жалость?

– Чью девушку?

– Мира.

– Не знаю, Наташ. Скорее, я о ней не думаю.

Мир был прав. Со временем я неизбежно разочаровалась в людях. Той девочки, которая сопереживала всем на свете и всем хотела помочь, больше нет. Пусть я и не очерствела полностью, приоритеты все же сместились. Жалко ли мне Лену? Ну, во-первых, рано ее жалеть. Мир ничего еще не решил. А во-вторых, себя мне гораздо жальче. Лене сколько? Я не знаю… Лет двадцать пять? Она красива и здорова. Даже если наш ребенок станет камнем преткновения в их отношениях с Миром, у нее все еще будет. И мужик, и семья, и дети.

Это у меня – последний шанс. И если надо, я буду за него биться, затолкав жалость, эмпатию и сочувствие куда подальше. Простите, но даже не стыдно.

К тому же да, не стоит забывать, что Мир вполне может не согласиться, решив, что проблемы с девушкой не стоят… Не стоят… Ч-черт!

Не могу. Каждый раз стопорюсь, когда прихожу в своих мыслях к тому, что она, наверное, очень много для него значит. Это невозможно принять. Просто невозможно, и все тут. И пусть я понимаю, насколько это глупо, пусть я осознаю, что он прав – ни один мужчина на его месте не смог бы жить одним только прошлым, это понимание не спасает меня от боли.

– Не смотри так! Я же тебя не осуждаю, – бормочет Наташа, – просто подумалось вот. Она ведь ни в чем не виновата, да? И ты сама говоришь – неплохая вроде девчонка.

– Неплохая. Но тут каждый сам за себя.

– Представляешь, как сложно быть богом? Когда один об одном молится, а другой – о прямо противоположном, невозможно всех осчастливить.

– Суровая правда жизни, – пожимаю плечами.